Написано немало лет назад по поводу вот этой статьи:
Михаил Ваннах. Камень, падающий вверх... Компьютерра, N1, 1998 г.
Комментарии от сего дня помечены явным образом - 2006 г.
Традиционно статьи преподобного Михаила Ваннаха - в Компьютерре одни из самых интересных среди всех, прямо не связанных с комьютерной тематикой. Они отличаются нестандартостью подхода и парадоксальностью выводов, тем не менее, как правило, достаточно обоснованных. Не является исключением и его последняя статья. Тем не менее она вызывает вызывает определенные... не столько замечания, сколько соображения, вызванные дискуссионностью ряда ее положений.
Начну по порядку, с первой гипотезы Михаила Ваннаха и ее обоснования (автор называет это иллюстрацией).
Сначала - цитата: "Гражданские технологии почти всегда обладают более высоким качеством и более высоким отношением цена/качество, чем технологии военные"
Сразу скажу, что с известными оговорками, о которых я скажу ниже, с преимуществом гражданских технологий перед военными нельзя не согласиться. Однако обоснование этого представляется мне совершенно иным.
Утверждение, что война не есть нормальное состояние общества, может быть распространено только на настоящий исторический момент (да и то - со множеством оговорок - вряд ли, начиная с августа 1914 года, был хоть один момент, когда в какой-либо точке земного шара не происходило локальных конфликтов - 2006 г.). Поскольку только для него можно (и то достаточно условно) использовать слово "общество" в единственно числе. А до этого обществ было достаточно много. К стати, постоянно подчеркиваемое Георгием Кузнецовым (тогдашний главред Компьютерры - 2006 г.) различие менталитета русского (или россиянина? или советского?) человека от человека американского - не более чем иллюстрация положения Л.Гумилева, что этнические различия - это различия стереотипа поведения. А ведь как ни относись к концепции Гумилева в целом, в точности эмпирических наблюдений ему не откажешь.
Во всяком случае, в истории очень многих обществ неоднократно бывали эпохи, когда война всех против всех, война как средство производства была именно нормальным их состоянием. В качестве примеров достаточно вспомнить кельтско-германское общество Европы или кочевые общества Евразийских степей. И они, как и всякие традиционные общества, способны были существовать и существовали на протяжении длительного времени. По крайней мере, гораздо дольше, чем современная цивилизация евро-американского типа. Общий стиль жизни евразийских кочевников, не смотря на смену языков и религий, почти не менялся по крайней мере с VII-VIII вв. до н.э. до XVI-XVII вв. - эры нашей, варварских обществ Европы - с VI в. до н.э. и до конца эпохи Великого переселения. А отголоски его сохранялись в т.н. феодальной Европе - и до XVIII в.
Кстати, т.н. буржуазная демократия, на которой основана современная евро-американская цивилизация и, следовательно, компьютерные технологии, в основе своей имеет не демократию Древней Греции (менее демократического, с современной точки зрения, общества трудно себе представить) или общехристианскую мораль, а именно стремление полудиких готских или франкских баронов отстоять свою личную независимость от столь нелюбимого преподобным Михаилом (да и многими другими) государства.
Таким образом, нельзя согласиться с тем, что слабость военных технологий определяется узостью рынка. И не в отсутствии конкуренции - ведь в условиях перманентной войны, распадающейся на множество столь же постоянных локальных конфликтов, техническое превосходство должно было бы сказаться исторически мгновенно. Однако этого почти никогда не происходило. На мой взгляд, объяснение отставания военных технологий почти во все эпохи (подчеркиваю, почти - но об этом позднее) объясняется чисто практической причиной: эффективность ведения боевых действий связана не с технологическим превосходством, не с индивидуальным боевым мастерством (каковое можно рассматривать как частный случай мастерства технологического - в Японии, например, мастер рукопашного боя или фехтования, почитался наравне с прославленными поэтами, художниками, кузнецами или мастерами чайной церемонии). А, как это ни прискорбно для людей полагающих себя интеллигенцией, почти исключительно (и почти всегда) с превосходством в живой силе и ее организации.
Известный Н. Буонопарте однажды произнес фразу, варьирующую в разных переводах, о том, что счастье (или правда) всегда на стороне больших батальонов. А он кое-что в этом понимал. Военная машина революционной Франции была создана до Наполеона (в том числе и теми, кого потом революция полечила от головной боли самым эффективным средством - гильотиной), и, впервые в истории, основывалась на всеобщей воинской повинности. Каковую не следует путать со всеобщей вооруженностью варварского общества - там владение оружием и участие в боевых действиях были просто атрибутом полноправного свободного человека: не хочешь - переходи в личную зависимость от другого, кто, в том числе, обязуется и защищать тебя.
Прочие же европейские армии комплектовались на основе рекрутского набора или (как в Англии) на квазидобровольной основе. Что и дало решающее преимущество генералам революционной Франции. И легло в основу их тактики (создание которой тоже приписывается будущему императору) - атакам глубоких пехотных колонн, поддержанных столь же глубокими колоннами тяжелой кавалерии. Атакам под ядра и картечь, не считаясь с потерями (кое на что похоже, не правда ли?). Но того, что доходило, хватало, чтобы проломить линейные порядки противника.
Так зачем же, спрашивается, совершенствовать технологии? Не надо, чтобы штыки были совершенней или порох - лучше. Лишь бы штык колол, и пули летели. А главное - что бы и того, и другого хватило на всех загнанных под ружье...
Так что причина отставания военных технологий не узости рынка, а в его массовости. Зачем делать штык из высокосортной стали, если вооруженный им солдат с вероятностью, близкой к 50%, будет убит, пустив его в ход один раз. И приклад его ружья, будь он хоть чудом деревообработки, будет сломан о вражескую голову или при опрокидывании пушечного лафета. Напротив, все, что предназначено для ведения боевых действий, должно быть максимально простым и дешевым при массовом производстве. Именно поэтому всю Вторую Мировую войну в немецкой армии продержался технически несовершенный, мало пригодный для полевой войны, ориентированный первоначально только на вооружение мотоциклетных команд и танковых экипажей, пистолет-пулемет ERMA (в простонаречии именуемый "шмайссером"), хотя в опытных образцах существовало более совершенное оружие - штурмовая винтовка Шмайссера (настоящего) - примерный аналог и предшественник автомата Калашникова и винтовок серии M.
Что же касается эффективности массовой военной продукции в гражданской жизни... Будучи геологом, неоднократно наблюдал попытки использования таковой в мирных целях. Не знаю, как комплект полевой одежды армии США, о котором говорит преподобный Михаил, но нет ничего менее пригодного для горно-таежных или горно-тундровых условий, чем любое обмундирование армии советской.
То же и для стрелкового оружия. Оно (и наше, основанное на т.н. патроне Мосина калибра 7,62, и американское серии M, с очень сходным по баллистике патроном, и немецкое, с патроном имени братавьев Маузер калибра 7,92) приспособлено для вывода из строя (не убийства, а именно потери способности выполнять боевую задачу) одного-единственного зверя - человека. В результате такое оружие слишком сильно для, скажем мелких копытных, и безнадежно слабо для крупного и опасного зверя. А уж подранков... Ведь раненого солдата проигравшей армии можно дострелить и потом, в спокойной обстановке. А зверь ждать не будет. Лично видел лося, раненого четырьмя карабинными пулями (из кавалерийского карабина калибра 7,62), причем одна пробила желудок, а другая - превратила легкие в нежный мясной фарш), который сохранил способность не только убегать, но и драться. И, в конце концов, был убит пулей Майера 12 калибра из гражданской двустволки не высшего разбора.
Если же говорить об оружии штучном - никакое армейское оружие с ним и рядом не лежало. Можно возразить, что оно несопоставимо дороже, и вспомнить пресловутое соотношение качество/цена. Первое - безусловно верно, а вот второе... Если штуцер фирмы Голланд и Голланд, стоимостью в некую астрономическую сумму, спас вам жизнь при столкновении с медведем, какую цифру вы поставите в числитель этой дроби?
Но это лирика, напрямую не связанная с технологиями. А потому вернусь к вопросу, могут ли военные технологии быть лучше гражданских. Несколько примеров такого рода мне известно.
Выше я уже упоминал о двух крупнейших "варварских" сообществах Евразии - кельто-германском (правильнее сказать, древнеевропейском, поскольку в него, по крайней мере временами, входили балты, славяне, иллирийцы и т.н. "народы между кельтами и германцами") и степном кочевническом. Так вот, вопреки расхожему мнению, и те, и другие достигли весьма высоких для своего времени технологических высот, во многом превосходя своих так называемых цивилизованных современников. И проявилось это технологическое совершенство в первую очередь в военной области. Скажем, кельтское оружие далеко превосходило по качеству обработки металла и, так сказать, тактико-техническим данным, оружие римское. Чем подтверждается ранее сформулированное положение, что для массовой армии, каковой была римская, нужно не хорошее оружие, а много оружия. Правда, и в гражданских областях производства, скажем землеобработке, древнеевропейцы опережали греко-римский мир; достаточно сказать, что конская плужная запряжка - их изобретение. И позднее, вплоть до высокого средневековья, франкские и сделанные по их технологии скандинавские и славянские мечи широко экспортировались в "высокотехнологичные" страны Ближнего и Среднего Востока.
Аналогично и в степном мире. Гунны первыми на Дальнем Востоке начали производство высокосортной стали. Собственно, с этого и начался здесь железный век. Позднее победы тюркютов Первого каганата над окружающими народами, такими, как жужани, были во многом определены их технологическим превосходством - слава тюркютов как железоплавильщиков и кузнецов докатилась и до Византии. Но, повторю, в этом случае технологическое превосходство оказалось определяющим только благодаря равенству прочих условий - численности, организации, способу ведения войны.
В чем же причина этого исключения из общего правила? В высокой роли войны в жизни этих обществ? Но для победы в войне, как я пытался показать, важно не хорошее оружие, а много оружия. А ведь даже стрелы кочевников, т.е., в сущности, расходный материал, отличает чрезвычайная тщательность выделки, обусловленная не только повышением баллистических качеств. В том, что война была средством производства и оружие, в сущности, было продуктом не военных, а гражданских технологий, пользующихся массовым спросом? В какой-то мере это так. Однако численность варварских сообществ была ничтожной по сравнению с так называемым цивилизованным миром, и о действительно массовом спросе говорить трудно.
Думается, объяснение в том, что в варварском обществе оружие было необходимым атрибутом свободного, полноправного человека; не имевшие же оружия находились в разных формах личной зависимости. И поэтому оружие было необходимо для достижения максимально возможной в данных условиях личной независимости. А тут уже качество выходило на первые роли. Какой толк в многочисленных армиях, если ты был убит в поединке с равным из-за того, что у тебя сломался меч? Ну и, конечно, вопрос личного престижа, тесно связанного с личной независимостью. Как бы независим ни был человек, его самооценка должна подтверждаться оценкой равных. "Если тебе суждено быть лидером - равные выдвинут тебя лидером" (О.Куваев, "Территория").
Напрашивается такая аналогия. При советской власти, как мне кажется, максимально возможной личной независимости (или, если угодно, минимальной степени личной зависимости) и от людей, и от обстоятельств можно было достигнуть, работая научным сотрудником академического института, и достигнув строго определенного положения (не ниже, но и ни в коем случае не выше) - кандидата наук, старшего научного сотрудника: ниже ты обычно был мальчиком на подхвате, выше - на тебя возлагались обязанности, имеющие мало отношения к науке; бывали и исключения, были вариации в разных институтах, но тенденция именно такова. А что было атрибутом этого положения? Два диплома - об ученой степени и ученом звании. Так вот, дипломы эти в ВАКе заполнял один из лучших каллиграфов Советского Союза. А помните, с чем была связана задержка с их выдачей? Правильно, каллиграф впадал в запой. Равного ему не было, но на снижение качества не шли. И возмущения широкой научной общественности это не вызывало.
Как вывод из всего изложенного: наиболее передовые технологии развиваются не в связи с областью приложения (военной, гражданской или какой еще), а там, где они способствуют достижению максимально возможной в данных условиях личной независимости. И современное высокотехнологическое евро-американское общество - лучший тому пример. Особенно компьютерные технологии. Это, по-моему, уже трюизм, но, честное слово, я его изобрел сам, независимо. Появление убогого, нелюбимого и ругаемого писюка аналогично патентованию полковником Кольтом механизма проворота барабана при спуске курка - и то, и другое уравняло людей в правах.
Вернее, предоставило им более или менее равные возможности. Чем и дало им возможность добиваться личной независимости. Виртуоз револьвера Дикого Запада - такая же реальная фигура второй половины прошлого века, как и кустарь-одиночка с персональным компьютером - нынешнего (теперь уже - прошедшего, в новом тысячелетии фигура эта становится почти анахронизмом - 2006 г.). и определяющим в поведении для того и другого было стремление к личной независимости.
И ведь первые добились ее. Когда прошло время, выжившие ганфайтеры свою независимость сохранили: их приглашали шерифами и маршалами с высокими окладами и широкими полномочиями. Время вторых тоже проходит. Но тех, кто достиг определенного положения, приглашают на хорошие должности в крупные компании. И они выбирают, какое предложение принять. А что такое свобода, как не возможность выбора, и что такое независимость, как не возможность уйти, не боясь уморить голодом детей?
Вот и все, что я хотел сказать по поводу первой гипотезы Михаила Ваннаха.
В заключении - несколько разрозненных замечаний.
Первое - относительно широко известного прецедента в Нюрнберге. Ни в коем случае не могу согласиться с его оценкой преподобным Михаилом. Это такой же акт государственного насилия, как и любой другой. Причем насилия одного государства, замаскированного под суд мировой общественности. Вспомните: Дёница, топившего англо-американские транспорты и пассажирские суда, оставили в живых. Советскому Союзу судьба его была в лучшем случае безразлична. Если не сказать больше - будущий потенциальный противник был уже определен. А Кейтеля и Йодля повесили. Это были последние, кто точно знал, кто, когда и как начал Вторую Мировую войну.
Да и судьи кто? Самый страшный преступник из судимых Нюрнбергским трибуналом в палаческом ремесле был не более чем подмастерьем по сравнению с заурядным следователем ГПУ-НКВД...
А на счет приказов... Армия, солдаты которой обсуждают приказ, проигрывает сражение до его начала. И это правило всех времен и народов. Другое дело, что погибнуть, сохранив независимость, или сохранить жизнь, приняв государство - вопрос личного выбора. Следует только помнить, что ничего нельзя приобрести, ничего не теряя. И отдавать себе отчет: без номинальной защиты государства каждый изрядную часть времени должен посвящать не работе за компьютером, а отработке приемов боя без оружия, стрельбе или фехтованию. Но это тоже - каждый выбирает сам.
И наконец, собственно по основной теме статьи. Не знаю, чью точку зрения это подтверждает, но является историческим фактом. Самый эффективный способ криптографической защиты был применен американцами во время военных действий на Тихом океане во Второй Мировой. Во флот было призвано примерно сорок тысяч индейцев-навахов (за точность цифры не ручаюсь - но много). Обучены на радистов. Направлены на каждый из боевых кораблей. Откуда и вели передачи. Открытым текстом. На родном языке. А в этноцентричной Японии не нашлось не только ни одного наваха, но и ни одного профессора навахского языка...
Сообщения
